Прошлогоднее зимнее фото,жк Дружба и вход на территорию собора,который вчера обстреляли...

Вот ещё нашла пишет Игорь Гомольский,я так понимаю местный блогер...очень описывает состояние людей...я ,правда ,ещё иногда плачу ,а вот люди уже не всегда...Вот что пишет Игорь:

Кто-то говорит, что сегодня - чёрный день для жителей Донецка, но я уже не помню, как выглядят белые дни.

«Темнее всего перед рассветом», - утешают другие, но я точно знаю, что это же говорили в июле 2014-го.

«Лучше ужасный конец, чем ужас без конца», - распаляются некоторые, но и тут выходит промашка.

Сегодня поехал в центр за тёплым ватничком, поскольку вчера конкретно перемерз. Но за те 20 минут, что провёл без связи, Город успели накрыть.

Дальше - работа. У кафе подобрали коллеги и мы помчались по адресам. В дыму разглядел самопальный лоток с цветами и травами, брошенный кем-то у трамвайных рельсов.

На Пятидесятилетия СССР многоэтажку прошило насквозь. Люди даже не плакали. Спокойно и даже как-то отстраненно выносили из квартир уцелевшее.

Тут же стояли МЧСники с посеревшими от усталости лицами. Очень мягкие и терпеливые с гражданским населением, лояльные к прессе.

А чуть поодаль стояла бабушка. Такая маленькая в своей малиновой курточке. Сумка, какие-то документы и немного денег - все, что успела схватить.

Она стояла и не знала, что делать. Телефон не включается, а номеров не помнит.

Реанимировали телефон, дозвонились племяннице, отвезли и разъяснили ситуацию.

За все это время женщина даже не всхлипнула. Только благодарила и благодарила, и благодарила непонятно за что.

Пока суд да дело, эти сволочи отстреляли ЦУМ. Прочитал о том, что погибла Маша Пирогова, и глазам не поверил. Как так?

Домой возвращаться не хотелось, но в какой-то момент пришлось. Сижу вот и ненавижу себя.

За то, что не могу отыскать в себе силы и просто работать дальше. За то, что никак не реагирую на трупы. За то, что горе людское стало чем-то обыденным.

Все эти месяцы держался на злобе, но и она затухает. Господи, тебя нет, но если вдруг есть, то не доведи до апатии. Потому, что сдаваться нельзя.